Сегодня Москва растет не только вширь, но и ввысь, городской горизонт прорезают небоскребы. И почти невозможно представить себе, что там, где они сегодня возвышаются, всего столетие назад стояли дачи, на которых отдыхали москвичи. В XIX – начале XX века немалое количество старинных дачных мест располагалось на месте городских проспектов. Тем интереснее вернуться к этой истории.
«Город неразрывно связан с дачей…»
«Не будь города, не было бы и дач», – писал автор журнала «Дачник» в 1912 году. Возразить тут нечего. Московские дачи были продолжением самой Москвы – менее чопорные, чем дачи вокруг Санкт-Петербурга, более хлебосольные, шумные и провинциальные в самом уютном смысле этого слова.
Когда лучшие годы «дворянской Москвы» оказались позади – а это случилось во второй половине XIX века, после крестьянской реформы 1861 года, отменившей крепостное право и существенно изменившей дворянский быт, – началась история дачного быта столичных граждан. Слава старой Москвы как города-деревни с середины XIX века начала меркнуть, все чаще в столице строились промышленные предприятия, загрязнявшие воздух и воду, прежние сады-огороды исчезали, на их месте прокладывались железнодорожные и трамвайные пути.
С развитием технического прогресса в Москве становилось все больше тех, кого принято сегодня называть «средний класс» – инженеров, преподавателей, медиков, связистов, чиновников различных ведомств, служащих торговых контор и промышленных предприятий. Вот они-то и создали совершенно новую Москву, с бурной промышленной и политической жизнью. Тем, кто не относил себя к старинным дворянским семьям и не мог отправиться на лето в собственное подмосковное имение или поместье родственников или знакомых, пришлось задуматься о том, как летом подышать свежим воздухом и побывать на природе. Им-то и потребовались дачи самого разного уровня комфорта и доступности – ведь возможности внутри нового класса различались на порядки. Кто-то мог снять на лето целое дворянское имение и отправиться туда на собственном выезде, а кто-то довольствовался крестьянской избой, наскоро приспособленной под нужды «городских».
Железнодорожное сообщение, эпоха которого началась с открытием Петербургского (ныне Ленинградского) вокзала в 1851 году, сделало возможным для работающих отцов семейств приезжать на службу ежедневно не с городской квартиры, а с дачи. В литературе и журналистике тогда даже появился новый образ «дачного мужа» – персонажа, скорее, комического: человека, обвешанного кульками и покупками и спешащего к семейству за город.
Выделенные после решения Государственного совета в 1847 году «пустопорожние земли» в 25-верстной зоне вокруг Москвы для «устройства дач» особенно стремительно застраивались там, где рядом проходила железная дорога. Считалось, что путь от дачи до работы не должен занимать больше 40 минут, но это как кому везло. Тем не менее железных дорог становилось все больше, открывались все новые и новые железнодорожные платформы, рядом с которыми удивительно быстро вырастали дачные поселки. Появились и сезонные билеты на поезда до Москвы.
Явление повсеместного дачного отдыха (а в летний период за город выезжала чуть ли не четверть москвичей) стало нуждаться в общественных организациях, способных коллективными усилиями решать насущные проблемы. В результате всего за 20 лет, с 1890-х до 1910 года, таких организаций по стране возникли десятки и сотни, обустройством быта и досуга московских дачников стали заниматься примерно 60 обществ благоустройства дачных местностей. Они следили за тем, чтобы строительство в поселках соответствовало общему плану (нельзя было застраивать свыше трети лесного массива), сохранялись леса, поддерживался порядок вывоза отходов. Они же отвечали за освещение, охрану, водоснабжение, культурные мероприятия.
Дачная архитектура отличалась от городской и усадебной разве что большей свободой, а в целом шла в русле моды. Так, в конце XIX века считалось хорошим тоном отдыхать на даче в стиле модерн, а в 10-х годах XX века, когда в моду стал входить неоклассицизм, это тут же отразилось и на дачной архитектуре. Но особенно популярными были домики с элементами старорусской архитектуры: башенками, шатрами, резными наличниками и кокошниками. Неудивительно, что и в дачных интерьерах старорусские мотивы – с резной мебелью, вышитыми полотенцами и занавесями со сказочными сюжетами – находили свое законное место.
Те, кто не мог заказать проект у знаменитых архитекторов, таких как Федор Шехтель или Лев Кекушев, могли воспользоваться типовыми проектами, альбомы которых в начале XX века стали очень популярными. Самый известный альбом московского архитектора Григория Судейкина, успевший до революции выдержать несколько изданий, содержал сотни чертежей и практических советов. Что интересно: сегодня, с появлением новых строительных материалов, эти проекты остаются востребованными, тем более что знаменитая восьмискатная «судейкинская крыша» теперь может держаться без центрального столба, что позволяет планировать свободную мансарду.
Но, хотя на территории современной Москвы в дореволюционный период и возникло немало замечательных дачных поселков с приятной глазу архитектурой, большинство дачников продолжали арендовать на лето простые деревенские избы – так было дешевле.
Съездить на бал или покормить поросенка?
Цены на дачный отдых различались кардинально. Одни дачники добивались существенной экономии – за крестьянскую избу на летний сезон где-нибудь в 10 верстах от Москвы нужно было отдать 50 руб., в Москве же за эти деньги можно было снять квартиру для семьи только на месяц. Другие семьи не экономили на отдыхе. Так, в поместье Черемушки этаж в барском доме обходился на лето в 600 руб., а дачи по соседству – всего в 60 руб. Кстати, и те, кто брал этаж, и те, кто экономил на квартплате, вместе танцевали до упаду на очень популярных дачных балах, продолжавшихся порой далеко за полночь. Часто предприниматели, занявшись дачным бизнесом, ставили рядом дачи разного уровня стоимости – на выбор почтенной публики. Так, в Сокольниках в начале XIX века можно было «дачи В.А. Садомова по Алексеевскому проезду» снять как за 100 руб. за сезон, так и за 200, и за 300.
Хватало в Москве и тех, кто не считал излишним отдать за лето несколько тысяч рублей. Так, в 1912 году одна из риелторских контор предлагала дачи в Люблино за 12 тыс. руб. за сезон, в Лианозове – «всего» за 9,5 тыс. руб. Разумеется, комфорт там был на высоте: коммунальные блага, вплоть до московских телефонов, охрана, горничные, садовники, няни для детей, официанты для пикников и т.д.
Многие подмосковные села сделали дачное дело основным источником доходов, сдавая на лето специально возведенные пристройки, над которыми потешались московские фельетонисты, описывая стены со щелями и хлипкие «балконы» и «террасы». Но небогатые дачники – люди со скромными запросами: был бы воздух чистым и окрестности живописными, да и чтобы непременно местные жители продавали «экологически чистые», как сейчас сказали бы, продукты. Так что «дачный муж», сидя на скромной террасе за неказистым столиком, прежде всего наслаждался видами местности и свежей редиской с деревенским сливочным маслицем – где уж в городе получить такое прямо с грядки.
Жители сел тогдашнего Подмосковья со второй половины XIX века наладили продажу дачникам свежих молочных продуктов, овощей, фруктов-ягод, грибов, яиц и мяса в таких масштабах, что этот летний промысел часто «кормил весь год». А еще дачникам требовались множественные услуги – от подвоза-привоза до готовки и стирки-уборки. Это наиболее богатые семьи выезжали на отдых на собственных экипажах и с собственной прислугой или пользовались персоналом богатых дачных поселков, а обывателям такой сервис был не по карману, и тут уж деревенские мужики в меру совести и спроса назначали цены за свой труд.
Часто состоятельные семейства снимали барские дома по нескольку лет и свою мебель держали там же. Всем прочим приходилось еще с февраля договариваться с ломовыми извозчиками. И к моменту, когда публиковались первые объявления о сдаче в аренду дач – а это начиналось с 20 марта, – уже надо было быть уверенным в том, что будет кому отвезти мебель, посуду, одежду, детские игрушки и припасы. Заказывали по нескольку возов, меньше никак не получалось. В Москве этот процесс, начинавшийся в конце апреля – начале мая, в зависимости от погоды, назывался «вавилонское переселение». По всему городу гремели возы, укрытые рогожами, иногда составляя целый обоз, сопровождаемый прислугой. На специальных подводах везли рояли.
Рачительные хозяева за дачный сезон планировали сэкономить еще и на домашних заготовках. Помимо варенья, которого заготавливали до нескольких сотен килограммов, солили и сушили грибы, квасили капусту, делали домашние маринады. Некоторые семьи даже умудрялись за сезон откормить поросеночка, чтобы вернуться в город со своим свежим мясом.
Дачный праздник – Николин день
Самым популярным напитком на дачах того времени был… нет, не квас и не кое-что покрепче, хотя градус и ценился. Главным напитком дачников дореволюционной поры был чай из самоваров, которые обязательно везли с собой. Но самовары для тех, кто приехал на летний отдых, ставили и местные жители – это был распространенный вид заработка. В самых красивых местах, под деревьями, в беседках, часто недалеко от железнодорожных платформ ставились столы, на которых кипели самовары, предлагалось нехитрое угощение: баранки, пироги, конфеты, сливки.
Первым дачным праздником с обязательным всеобщим чаепитием был Николин день, отмечавшийся в XX веке 9 мая (22-го по новому стилю). Это считалось началом дачного сезона для всех – и для обитателей роскошных поместий, и для жильцов деревенских изб. Да и распорядок дачной жизни у разных слоев общества часто был похож. Те, кому не было необходимости ехать в город на службу, вставали не раньше 10 утра, с 11 часов неспешно и вкусно завтракали, после чего отправлялись гулять и купаться. Те, кто предпочитал менее мобильный отдых, могли покачаться в гамаке или кресле-качалке с книгой. Часа в три пополудни начинался обед, еще более неспешный, чем завтрак, после которого следовал отдых вплоть до ужина, обычно начинавшегося с 19:00. Ужин же плавно перетекал в посиделки за самоваром, игру на бильярде, карты и более невинные настольные игры, вечерние прогулки. В дачном времяпрепровождении находилось место спорту, вроде тенниса или крикета для тех, кто ценил английские обычаи. Поклонники русских видов активного отдыха играли в лапту, ездили верхом, катались на лодках.
Казалось бы, куда еще с дачи отправляться на природу? Но пикники были любимейшим видом развлечений – на них отправлялись как группами в несколько человек, так и целыми «таборами». При этом полагалось наготовить великое множество вкусной провизии, иначе в чем же еще смысл пикника? Сбор ягод, орехов и грибов в «товарных объемах» обычно вели местные жители, зато дачники охотно отправлялись «по грибы» исключительно из любви к такому виду лесной охоты.
По вечерам часто устраивались любительские представления, в которых могли принимать участие и профессиональные артисты, просто снимавшие дачу в том же поселке. Концерты, спектакли, популярные «живые картины», когда зрители должны были отгадать, какой исторический или литературный эпизод представлен на сцене, привлекали к совместному творчеству публику всех возрастов.
Ну и, разумеется, в такой обстановке невозможно было не случаться дачным романам. Да и как им было не случиться! Вот как женский досуг на даче описывал обыкновенный газетчик: «Я любовался дамами-велосипедистками. Ах, что это за дамы! Сидит на колесе, улыбается встречным и перебирает ножками, а платье ее развевается ветром, позволяя видеть ножки до колен… Другие дамы ехали в мужских костюмах, что еще эффектнее и красивее. Коротенький пиджачок, панталоны до колен, чулочки и шапочка. Восторг!.. Одна ехала в серых клетчатых панталонах и в красном фланелевом пиджачке, другая – в палевом пиджаке и черных бархатных панталонах, третья – во всем красном. Аллах! Если эти велосипедистки – дамы, то их хочется отбить у мужей, если же они девицы, то – жениться». И все это автор описывал в районах, сегодня считающихся не самыми отдаленными в Москве – в Кусково и Вешняках.
Чтобы мужчинам было чему дивиться в восторге, модные журналы уделяли немало внимания дачным нарядам, воздушным и более свободным, чем городские. Немало дачных романов заканчивались законными браками, и дачные воздыхатели закономерно становились «дачными мужьями», уже упомянутыми выше.
Описать все дачные места, когда-то существовавшие на территории нынешней Москвы, нереально не то что в статье, а даже в солидной монографии. Обойдемся всего двумя примерами.
Текстильный магнат и миллионер Козьма Терентьевич Солдатенков – это целая эпоха в жизни дореволюционной Москвы. Меценат, коллекционер и издатель научно-популярных книг, он был одним из крупнейших благотворителей нашего города, во многом благодаря ему была открыта Боткинская больница. Так вот, в 1849 году Козьма Терентьевич приобрел замечательное имение Кунцево с дворцом и парком, когда-то принадлежавшее Нарышкиным, и устроил там с комфортом собственную дачную жизнь. В имении Солдатенкова часто гостили итальянские художники, которых он приглашал, путешествуя по Италии.
Рядом же со своим имением Козьма Терентьевич устроил богатый дачный поселок всего-то на 15 дач, которые снимали исключительно интеллигентные предприниматели, при непременном согласии хозяина. Достаточно сказать, что в 1870–1880 годах здесь проводили свой отдых семьи знаменитых меценатов и коллекционеров Павла Михайловича Третьякова и Сергея Ивановича Щукина. Но постепенно вокруг имения Солдатенкова стали селиться и другие представители московского предпринимательского бомонда – знаменитые врачи, успешные адвокаты, высокопоставленные банковские управленцы и т.д. И эту местность стали называть «Старое Кунцево», потому что появилось и «Новое Кунцево», в котором снимали дачи те, кто еще не добился больших доходов и известности, но всячески к этому стремился, например, помощники присяжных поверенных, начинающие врачи, мелкие банковские клерки. Сколько полезных знакомств принесло им подобное соседство! Тем более что 29 июня ежегодно в Кунцеве проводился местный праздник – гуляние в парке и чайной роще.
Но Солдатенков в дачном бизнесе больших выгод не искал, ему важнее было обеспечить для себя и семьи достойное окружение. А вот большинство тех, кто занялся предпринимательством в этой сфере, мыслили более практично. Эту стратегию замечательно описал Антон Павлович Чехов в пьесе «Вишневый сад». Там «новый русский» тех времен, Лопахин, объясняет барыне Раневской, как нужно по-новому вести дела: «Ваше имение находится только в двадцати верстах от города, возле прошла железная дорога, и если вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать потом в аренду под дачи, то вы будете иметь самое малое двадцать пять тысяч в год дохода... Вы будете брать с дачников самое малое по двадцати пяти рублей в год за десятину, и если теперь же объявите, то я ручаюсь чем угодно, у вас до осени не останется ни одного свободного клочка, все разберут!» И ведь разбирали!
Дачный быт для москвичей был приятен еще и тем, что на время стирал сословные границы. Это в городе все четко делилось на тех, кому супчик жидок, и тех, кому жемчуг мелок. А за городом, где дамы могли себе позволить даже обходиться без корсетов, а мужчины – без шляп и галстуков, часто складывались дружеские отношения между семьями с совершенно разным достатком. И снимавшие целое поместье потомственные промышленники могли запросто звать в гости проживавших рядом в дачном поселке мелких служащих.
Вот история Царицыно, ставшего царской усадьбой еще при Екатерине II. После того как в 1866 году заработала Курская железная дорога, вокруг села Царицыно, в котором было всего-то около 30 дворов и пара сотен жителей, стала складываться дачная местность. В результате собственно село стало называться Старое Царицыно, а объединение множества дачных поселков – Новое Царицыно, куда летом приезжало до 15 тыс. человек. Гостил там летом разный люд, от председателя первой Госдумы Сергея Андреевича Муромцева и предпринимателей уровня Морозовых и Бахрушиных до простых московских обывателей. У царицынских жителей появился новый вид дохода – помимо продаж фруктов и молока дачникам, изготовления гильз для папирос – работать сторожами на дачах зимой. К началу XX века число жителей Старого Царицыно выросло вдвое.
К 1910 году Царицыно, где на благо дачников трудились различные добровольные общества, располагало базой Московского общества любителей рыболовства на Нижнем Царицынском и Борисовском прудах, почтовотелеграфным отделением с телефонной связью, бесплатной амбулаторией, пожарной службой, системой охраны дач, детскими площадками,таксофонами, освещением улиц. Летний театр в саду Дипмана предлагал посетить танцевальные вечера и сеансы синематографа. Среди гостей Царицыно были писатели Леонид Андреев, Андрей Белый, Иван Бунин, Лев Толстой, художник Михаил Врубель, певцы Федор Шаляпин и Леонид Собинов.
Дачные истории старой Москвы помнят множество знаменитостей, ведь как любви все возрасты покорны, так и дачный отдых не полюбил редкий москвич. От тех времен сегодня в Москве осталось немногое, на месте бывших рощ, садов и дачек давно стоят многоэтажные дома, а отправляться на дачу в соседнюю область для современных москвичей не считается чем-то необычным. Мало кто уже поймет, что это такое – «на дачу в Останкино, в Дубки», или «на дачу в Сокольники». Что же напишут потомки о нашем времени?
Текст: Алиса Бецкая
Назад в раздел
