Сегодня в узком кругу любителей ретро восстанавливается обычай частной переписки старого образца. Без электронной почты, общения в социальных сетях или скайпа, а как веками было принято – «письмецо в конверте». И это явление вызывает общественное удивление. А ведь всего-то 15–20 лет назад в Москве мы заглядывали в почтовые ящики вовсе не ради коммунальных счетов и надоевших рекламных буклетов. Тем интереснее накануне очередного дня электронной почты, придуманной 2 октября 1971 года, вспомнить историю почты московской.
«Нигде в Европе не найти такой скорости…»
Почта на русских землях возникла еще до основания Москвы. Кто-то относит это событие к обычаям татарской вестовой службы. Но на самом деле страна, которую за границей называли «страна городов», без почтового сообщения вряд ли могла существовать и задолго до монголо-татарского нашествия, начавшегося в XIII веке. Дипломатические и торговые сообщения перевозили специальные гонцы, упоминания о которых сохранились в летописях.
Ко времени становления самостоятельного Московского княжества, при Иване III Васильевиче (1440–1505), Москва, как столица огромной по европейским меркам страны, была и центром активного почтового сообщения. А вот специальное учреждение, предназначенное для управления почтовой службой, было создано уже сыном Ивана III, великим князем Василием Ивановичем (1479–1533), и 1516 год официально считается датой учреждения Ямского приказа – ямщиками называли государственных служащих, отвечающих за доставку корреспонденции. О почтовой службе Василия Ивановича писал австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн, посещавший великого князя с официальными визитами в 1517 и 1526 годах: «У князя в своем владении в разных местах определены гонцы с полным числом лошадей, дабы, когда послан будет царский гонец, лошади были тотчас готовы. Гонец имеет право выбирать коня, который покажется ему лучшим. На каждом яму лошадей нам меняли. В свежих лошадях недостатка не было. Кто требовал их 10 или 12, тому приводили их 40 и 50. Усталых оставляли на дороге и заменяли другими, которых брали в первом селении или у проезжающих». По словам австрийца, он с помощью великокняжеской почты доехал от Новгорода до Москвы за 72 часа. «А один из моих служителей даже за 52 часа, что достойно восхищения – нигде в Европе не найти такой скорости», – писал Сигизмунд Герберштейн. Восхитила его и дешевизна почтовой службы для проезжавших: «за десять и даже за двадцать верст платили не более шести денег». Но это, конечно, касалось именно дипломатических миссий.
Разумеется, почтовое сообщение было создано для государственных нужд, и ямщики отправлялись в путь тогда, когда в этом была нужда, а не по строгому расписанию. Что касается частных писем, которые подданные московских великих князей и царей друг другу, несомненно, писали, то их передавали «с оказией», со знакомыми купцами или путешествующими служилыми людьми. Да и каждый удельный князь или воевода имел свой штат гонцов, которые «лежали на вестях», то есть ждали, когда понадобится срочно отправиться в дорогу.
Например, в 1547 году невесту для Ивана IV выбирали «всем миром», девушек из княжеских и боярских родов в Москву свозили на смотрины со всех концов страны – согласно царскому указу, который был развезен гонцами. В конце указа адресаты читали: «Грамоту пересылайте между собой сами, не задерживая ни часу».
В 1552 году москвичи узнали о том, что войска Ивана IV взяли Казань, на четвертые сутки, еще через три дня эта весть достигла Новгорода – как раз благодаря работе почты того времени. Сама система почтовых станций позволяла передвигаться с большой скоростью, меняя по дороге лошадей и получая провиант. Даже в межсезонье и распутицу гонцы умудрялись проезжать за сутки до 200 км.
Хотя в современном представлении нормальных дорог тогда еще не было, это вовсе не означало, что об их состоянии не заботились. От «ямы» до «ямы», то есть от одной почтовой станции до другой, местное население должно было заботиться о состоянии дороги и ремонтировать ее, обеспечивая проезжее состояние. С «техническим регламентом» для ремонта дорог того времени можно ознакомиться в Судебнике от 1589 года, созданном при сыне Ивана IV, царе Федоре Иоанновиче (1557–1598). Ширина дороги определялась в 3,2 м: «а по лесам дорогу частить поперег полторы сажени, и выскиди (бурелом) и поперечный лес высекати. А на ручьях мосты мостити поперег полторы сажени. А где на проезжей дороге заворы (косогоры), и тут бы были отворы (удобные спуски и подъемы)».
Государственная повинность предполагала также и ремонт мостов: «Куда были преж сего дороги, и ныне бы те дороги были чисты, и через реки перевозы, а через ручьи мосты вново добрые». По усовершенствованной таким образом дороге верховой гонец или сани в зимнее время действительно могли передвигаться очень быстро.
«Охочие люди»
И в русских народных песнях, и в классической русской литературе без такого персонажа, как ямщик, не обойтись. Вспомните: «В той степи глухой умирал ямщик», «Ямщик, не гони лошадей», «Дремля, смолкнул мой ямщик» – перечислять упоминания об этих почтовых тружениках прошлого придется долго. Все потому, что сама ямщичья служба овеяна, как сказали бы сейчас, ореолом романтики: была опасна и уважаема.
Русские дороги с непредсказуемым климатом изначально были небезопасны даже для самых опытных гонцов. В дороге все могло случиться – от нападения диких зверей, которыми славились наши леса, до снежных буранов. А если напали разбойники или конь захромал либо, того хуже, пал? Так что в ямщики добровольно (никого силой не принуждали) шли люди крепкого физического сложения, умеющие за себя постоять, и часто с авантюрной жилкой. Кстати, чтобы быть принятым на государеву службу, нужно было еще доказать, что пользуешься доверием общества и известен как человек честный, не запойный, надежный. Работа ямщиков и оплачивалась соответственно – им полагалось немалое жалованье и многие льготы, например, они не исполняли земских повинностей. Ямщиков нельзя было записать в крепостные, они могли заниматься торговлей, ремеслами, собственным извозом и жили отдельными слободами, которых в Москве уже к концу XVI века было шесть. В названиях московских улиц еще сохранилась память об этих служивых людях – это Тверские-Ямские улицы и переулки.
По документам 1628 года известно, как одевались ямщики: зипун лазорев астрадинный (2,5 руб.), шапка вишневая с пухом (1,5 руб.), кушак бумажный с ножами (50 коп.), кафтан шубной полусуконный подлазоревый (2 руб. без гривны). Итого 6,4 руб. – деньги по тем временам очень большие. На почтовую службу в Московском государстве собирали специальный налог – ямские деньги. Они шли как на оплату труда ямщиков, так и на содержание почтовых станций.
Как писал немецкий дипломат и путешественник Адам Олеарий, побывавший в Москве в 1633 и в 1635–1639 годах, многие крестьяне старались попасть на ямщичью службу. Самым обустроенным трактом был тракт Москва – Казань, а самым загруженным – от Москвы к Пскову и Новгороду. А вот мемуары жившего в Москве в 1670–1673 годах курляндца Якоба Рейтенфельса: «Что касается до сообщений сухопутных (зимою русские ездят дорогами кратчайшими), то в Московии везде по большим дорогам расставлены лошади, которых можно брать за небольшую плату, и езда производится так быстро, что гонцы царские от самых отдаленных рубежей государства переносятся в столицу в самое короткое время». Ямы, или места, по которым расставлены лошади, находятся один от другого в семи и десяти немецких милях, писал Якоб Рейтенфельс. По его описанию, почтовая гоньба отправлялась классом людей, известных под именем ямщиков, которые были изъяты от всех прочих повинностей. «Подъезжая к яму, они свищут сквозь зубы чрезвычайно пронзительно, и когда в яму услышат свист, тотчас выводят свежих лошадей, чтобы проезжающие могли, если угодно, продолжать путь без всякой остановки», – рассказывал Якоб Рейтенфельс.
Уничтожить потребность в ямщиках смог только технический прогресс – со строительством железных дорог надобность в почтовых станциях постепенно отпадала, и с середины XIX века на просторах России песни ямщиков звучали все реже, пока вовсе не смолкли.
Почты «немецкая» и «русская»
Особенностью «русской» почты, столь восхищавшей иностранцев своей быстротой и храбростью ямщиков, было то, что почтовые экспедиции предпринимались по мере государственной необходимости, и собственно почтовые услуги населению не предлагались. Конечно, всегда можно было найти того, кто доставил бы попутно письмо в нужный город прямо адресату, или даже нанять собственного гонца, который мог отвезти и послание и посылки, но стоило это слишком дорого. А между тем грамотных людей было немало не только среди аристократов, но и среди купцов и даже крестьян. Сохранился целый корпус частных писем XVII века, содержание которых мало отличается от всего того, что пишут люди и сегодня, просто используя иные технические средства. Семейные события: свадьбы, роды, болезни и смерть, образование детей, цены на продовольствие и прочее, моды, виды на урожай, погода… Почти все, как и сейчас. Причем сохранились и женские письма, из которых понятно, что дамы того столетия не только были грамотны, но еще и детей сами учили. Такой вот «интеллигенции» среди «московитов» становилось все больше, и почтовые услуги ими явно были востребованы.
Однако необходимости в регулярной «гражданской» почте власть долгое время не видела. К чему все эти вольности, когда государственные интересы и так соблюдаются? С 1620 года Посольский приказ исправно получал заграничные газеты, по материалам которых составлялись «Куранты» – некий прообраз газеты, читаемой исключительно царем и первыми лицами государства. Даже когда глава Посольского приказа Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин после Валиесарского перемирия 1658 года предложил царю Алексею Михайловичу Романову (1629–1676) создать регулярную почтовую линию хотя бы из Москвы в Вильно, царь возражал, не видя в том необходимости: «Почта за рубеж есть, и второй не надобно». Однако дипломат оказался в этом вопросе настойчив и своего добился. Голландец Ян ван Сведен оказался первым частным русским почтарем, получившим право с 1665 года на своих лошадях и силами своих служащих привозить из-за границы «вестовые письма всякие Цесарской, Шпанской, Францужской, Польской, Свейской, Дацкой, Аглинской, Италианской, Галанской и Недерлянской земель…». А доход предприимчивого иноземца складывался не только из бюджетных дотаций, но и от перевозки частной деловой корреспонденции.
Но то ли ван Сведен слишком часто просил увеличить дотации, то ли вышел из доверия, но с 1668 года его предприятие перешло к Леонтию Марселису. Как писали в дореволюционном исследовании истории русской почты, «почтовые сумки Марселис должен был возить день и ночь с поспешением и со всяким сбережением, не распечатывая и не смотря ничего, и передавать во дворы почтмейстерам». Сделано было такое распоряжение, чтобы ямщики были люди благонадежные из выборных и целовавших крест. Марселис желал, чтобы они все носили однообразную одежду, а именно: зеленые суконные кафтаны, с орлом из красного сукна на правой стороне кафтана, а на левой – рожок, для того чтобы они в дороге были «знатны», то есть заметны. Леонтию Марселису разрешено было возить по почте дорогие каменья, жемчуг и золото. Почта, учрежденная по договору с Марселисом, имела значение почты международной, но вслед за тем признано было нужным учредить на тех же основаниях и внутреннюю почту.
Ордин-Нащокин, покровительствовавший Марселису, назвал его почтовое ведомство великим государственным соединительным делом. Кстати, Марселис через Нащокина добился первой в России частной почтовой монополии – иностранным купцам было запрещено пересылать корреспонденцию иначе, чем почтой Марселиса. Заодно и стоимость пересылки была повышена. Оправдывал почтарь это тем, что возил государственную корреспонденцию бесплатно.
И хотя после смерти Марселиса в 1670 году его сын Петр не смог удержать почтовое дело, процесс, что называется, пошел и поехал, когда в 1675 году почту возглавил переводчик Посольского приказа Андрей Виниус. Открывались все новые и новые маршруты доставки частной и государственной регулярной почты. В 1693 году письма везли уже в Архангельск. В последние годы XVII века заработала почта от Москвы до сибирских губерний. Но качество работы почты императора Петра I не устраивало, и в 1701 году он издал указ, в котором приказал расстояние от Москвы до Архангельска преодолевать почте не более чем на шестой день: «Гоняют посыльщики мешкотно, и за тем та почта приходит к Москве недели в две слишком, и в скорых и в нужных делах чинится мешкота большая… Под жестоким страхом и под смертною казнью велеть с тою почтою гонять с великим радением и поспешением днем и ночью, нигде не мотчав (не задерживаясь) ни часу, и последовать от города к Москве, против прежнего, в шестой день».
В 1710 году датский посланник Юст Юль писал о том, что почтовые услуги дорого обходятся скромному датскому государственному бюджету: «В этот день мне в первый раз пришлось писать отсюда по почте. По этому случаю я осведомился о размере платы, взимаемой за письма, и почт-директор monsieur Фаденбрехт, заведующий почтовою частью, доходы с коей поступают к вице-канцлеру Шафирову, сообщил мне, что отправляемые из Москвы письма оплачиваются: в Гамбург 40 копейками за золотник, в Кенигсберг и в Бреславль – 33 копейками за золотник, в Вильну – 10 копейками, в Мемель – 15 копейками и т. п. Из Москвы я направлял свои письма в Кенигсберг, и, таким образом, всякий русский лот, который гораздо легче датского, стоил мне 99 копеек, т. е. 7 или 8 датских скиллингов. Так что в течение года моя переписка обходилась мне в довольно крупную сумму».
А вот датский пастор Педер фон Хавен, предпринявший путешествие по России в 1736–1739 годах, отмечал отличную работу русской почты: «Обычная верховая перевозка писем, осуществляемая дважды в неделю между Москвой и Петербургом, должна преодолевать расстояние в добрых 110 датских миль за три с половиной – четыре дня. Нет также ничего необычного в том, чтобы на почтовых лошадях, на перекладных, проехать между названными городами за три дня…» Заложенные Петром I и продолженные его преемниками реформы явно пошли почтовой службе на пользу.
Создавая уже «под себя» новую инфраструктуру России, первый русский император понимал, что одними угрозами ничего не добьешься, и потому повышал почтовикам жалованье и давал новые льготы. В 1716 году почтовая линия соединила Москву и Санкт-Петербург. К этому времени была создана и специальная военно-полевая почта. «Немецкая» регулярная почта очень долго работала одновременно с «русской», даже Петр I не видел необходимости отказываться от ямщиков и специальных курьеров. Обе службы соединились в одну лишь в 1782 году.
В 1725 году в Москве появился свой почт-директор. Эту должность занял Владимир Пестель, и вплоть до конца XVIII века семья Пестелей чуть ли не наследственно управляла московской почтой.
«Для московского почтамта добрый дом купить…»
Адреса главного центра московской почты менялись не раз. До 1670 года почтовый двор Москвы находился в Кремле, рядом с колокольней Ивана Великого, куда желающие получить почту регулярно приезжали. Здесь можно было не только получить корреспонденцию, но и узнать последние новости со всего мира. Вымощенный красным кирпичом почтовый двор был своеобразным клубом по интересам, здесь можно было и воспользоваться услугами писцов, и купить нужные бумагу и сургуч для почтовых печатей. Даже некоторые знатные адресаты предпочитали не ждать, когда почту доставят на дом, а приезжать за ней лично.
Однако, как следует из документов того времени, к 1670 году «палаты, где были приказы, обветшали гораздо и порушились во многих местах, и сидеть в них за тем опасно». И Ямской приказ с 1670 года перемещается в Замоскворечье, на двор боярина Ивана Андреевича Милославского, занимавшего высокий чин в приказе. Позже на карте Москвы появились Почтовые улицы – в память о размещавшемся в этих местах почтамте, занимавшем дом адмирала Корнелия Крейса, сподвижника Петра I. Этот переезд был спровоцирован пожаром 1737 года, когда выгорел дом Шафирова, первого генерала-почтдиректора, устроившего центр почтового дела у себя в усадьбе за Никитскими воротами.
Но и дом адмирала Крейса оказался неудобен. В 1742 году императрица Елизавета Петровна подписала указ, в котором предписывалось «не упуская времени для московского почтамта добрый дом купить и, заплатя из почтовых доходов денег, немедленно туда перевесть». Почтамту отдали подворье уже покойного новгородского митрополита Феофана Прокоповича на нынешнем месте между Сретенским бульваром, улицей Мархлевского, Бобровым и Фроловым переулками. После долгих споров о стоимости капитального ремонта, он был поручен зодчему Ивану Мичурину, осуществившему приспособление подворья за цену, в несколько раз меньше изначально запрошенной столичным архитектором Растрелли.
Отсюда с 1746 года началась разноска почты уже по московским адресам, причем почтальоны жалованья не получали. Предполагалось, что адресаты сами заплатят за услугу – от двух копеек и выше, как кто пожелает, так что должность почтальона считалась весьма прибыльной.
В 1760–1765 годах построили на прежнем месте новый дом с многочисленными службами, но Москва разрасталась, адресатов становилось все больше, и в 1785 году для нужд московского почтамта сняли усадьбу на Мясницкой улице, которую потом выкупили в казну. Это место и стало «главной резиденцией» московской почты, с XVIII века до нынешнего времени. Уже к концу XVIII века работа почтамта приносила немалые доходы (в 1795 году – 28 405 руб. За такие деньги можно было купить богатое имение). К началу XIX века в зону ответственности Московского почтамта вошли 12 губерний: Владимирская, Вологодская, Калужская, Костромская, Московская, Нижегородская, Орловская, Рязанская, Смоленская, Тверская, Тульская и Ярославская.
Сегодня об истории московской почты можно узнать, посетив Музей почты при Московском почтамте, который был создан еще в 1912 году. Хотя музей долгие годы после установления советской власти не работал и многие экспонаты его экспозиции исчезли, в нем все равно хранится много интересного.
Москва пользуется сегодня самыми современными видами связи, и главными почтовыми отправлениями стали посылки со всех концов света – их-то нельзя получить в электронном виде, а можно на Московском почтамте, который остается на том же месте, где более 200 лет назад обосновалось почтовое ведомство.
Текст: Алиса Бецкая
Назад в раздел
