НулевойПервыйВторойТретийЧетвертыйПятыйШестойСедьмойВосьмойДевятыйДесятыйОдиннадцатыйДвеннадцатыйТринадцатый

За нами – Москва! За девять веков своей истории Белокаменной пришлось выдержать не одну осаду


Словосочетание «оборона Москвы» у нас прежде всего вызывает в памяти события Великой Отечественной войны и первую в ней масштабную победу. Но сколько раз Москве приходилось за всю ее историю отражать натиск врагов, а москвичам – жертвовать всем ради любимого города и Отечества? Наверное, даже самые компетентные историки не смогут ответить на этот вопрос. Начнем рассказ об этом с самого начала – от основания Москвы.


От детинца до кремля

Без оборонительных укреплений поселение времен основания Москвы трудно себе представить – археологи датируют постройку рвов и валов XII веком. Когда впервые в 1147 году о Москве упомянул летописец, укрепленная часть русских городов называлась «детинец», слово «кремль» появилось только в XIV веке.

Детинец Москвы, где останавливался князь с дружиной, изначально имел относительно небольшую площадь – примерно три гектара, обнесенные земляным валом, укрепленным дубовыми бревнами, с булыжной отмосткой у основания. Снаружи перед валом был выкопан широкий и глубокий ров. Археологические данные подтверждают, что эти укрепления располагались недалеко от места, где сегодня находится Большой Кремлевский дворец. Вал неоднократно досыпали и укрепляли, а вот жилища ремесленников и торговцев строили снаружи, и та часть города, которую называли посадом и где располагался торг, изначально была не защищена.

В случае военных действий население посада должно было спешить в детинец, надеясь оттуда отстоять город, и смиряться с тем, что их дома придется отстраивать заново.

И горе посадским, которые не успели скрыться за стенами укреплений! Впрочем, даже тем, кто успел, это ничего не гарантировало. Впервые Москва была уничтожена полностью меньше чем через столетие после даты, которую официально принято считать основанием, – во время монголо-татарского нашествия 1237–1238 годов.

Незадолго до этого князь владимирский Юрий Всеволодович (1188–1238) пожаловал московское княжение одному из своих сыновей – Владимиру Юрьевичу (1217–1238). Этот молодой князь и оборонял Москву зимой 1238 года от монгольского войска. Как сообщают летописи, у князя и воеводы Филиппа Нянки было «малое войско». И все-таки Москва держалась против тьмы захватчиков целых пять дней! Как написано в Лаврентьевской летописи, «тое же зимы взяша Москву татарове, и воеводу убиша Филипа Нянка за правоверную хрестьянскую веру, а князя Володимера яша руками, сына Юрьева, а люди избиша от старьца и до сущаго младенца; а град, и церкви святыя огневи предаша, и манастыри вси и села пожгоша, и много именья въземше отъидоша». Воевода погиб, князя взяли в плен (вскоре его убили у стен Владимира на глазах матери и братьев), а москвичей захватчики перебили – всех, кого только смогли. От города практически ничего не осталось, все имущество было разграблено, дома сожжены. Судя по летописи, до этой трагедии молодой город уже успел набраться сил – здесь были и церкви, и монастыри, и «много именья»…

Но вскоре Москва отстроилась заново – в эти места перебралось немало людей из разоренных рязанских, тверских и владимирских земель. Старый вал вновь досыпали и укрепили. Положение Москвы оказалось более безопасным по сравнению с другими княжествами, и это во многом определило ее способность восстанавливаться в любых невзгодах. С 1264 года Москва стала резиденцией московских удельных князей. По археологическим данным, к концу ХIII века московский детинец увеличился в несколько раз, вырос и посад, которому в случае осад, как всегда, не везло.

В 1308 году Москву осадил Михаил Ярославич, князь Тверской (1282 или 1286–1318). Намерения у тверского князя были самые серьезные – его войско сожгло и разорило окрестности и посад, но укрепление взять не смогло – москвичи отбились. Тверскому князю было за что не любить московского коллегу, князя Юрия Даниловича (1281–1325). Если не углубляться подробно в политику того времени, а пояснить кратко, то князь московский занимал «проордынскую» позицию, а тверской был с этим не согласен.

Московская политика все-таки оказалась более прагматичной. Михаила Тверского в Орде убили, а вот Юрий Данилович первым из князей московских получил от ордынского хана ярлык на великокняжеский престол, который тогда находился во Владимире. В 1325 году митрополит Киевский и всея Руси Петр (ум. 1326) перенес свою резиденцию из Владимира в Москву. Позже унаследовавший московское княжество от Юрия Даниловича его брат Иван Данилович (1283 –1340), удостоенный прозвища Калита и получивший ярлык на великое княжение в 1331 году, добился права самостоятельно собирать дань для Орды.

Москва становилась центром русских земель, и довольствоваться прежними укреплениями ей уже было не по чину. Незадолго до смерти скуповатый Иван Калита все-таки раскошелился – и в центре Москвы появилась крепость с дубовыми стенами и башнями. Так выглядел первый Московский Кремль. Внук Калиты, князь московский и великий князь владимирский Дмитрий Иванович (1350–1389), тот самый, который в 1380 году разбил хана Мамая (1335–1380) на Куликовом поле, задолго до того как его назовут Донским, приказал построить первый каменный Кремль. Князь явно предполагал, что борьба с Ордой будет долгой. В 1367–1368 годах Московский Кремль был заново выстроен из белого известняка, добытого в подмосковных каменоломнях. Так Москва получила прозвание Белокаменная – тот Кремль, имевший размер почти современный, был серьезным укреплением. На его девяти башнях были размещены первые пушки «тюфяки» – о них позже сообщили летописи, описывая очередное нашествие татар. Обнесли деревянно-земляными укреплениями и разросшийся посад. Правда, Москву это во время бедствий 1382 года не спасло. Но об этом – чуть позже.


Из Лаврентьевской летописи:

«…Тое же зимы взяша Москву татарове, и воеводу убиша Филипа Нянка за правоверную хрестьянскую веру, а князя Володимера яша руками, сына Юрьева, а люди избиша от старьца и до сущаго младенца; а град, и церкви святыя огневи предаша, и манастыри вси и села пожгоша, и много именья въземше отъидоша


Монастыри-крепости

В оборонительной системе Москвы монастыри изначально играли огромную роль. Каждое поколение московских князей продолжало строить, восстанавливать и укреплять монастыри не только из благочестивых побуждений. Кольцо монастырей вокруг Москвы стало важнейшей гарантией сохранения города при любых нашествиях, с какой бы стороны ни приходил враг. Конечно, чаще всего враги подступали к городу с юга и юго-востока. Именно поэтому старейшие монастыри Москвы строились на этом направлении.

Даниловский монастырь на правом берегу Москвы-реки был основан в 1272 году еще младшим сыном Александра Невского (1221–1263), московским князем Даниилом Александровичем (1261–1303). Этому монастырю, защищавшему подступы к Замоскворечью, спустя много лет, в 1591 году, пришлось сыграть значительную роль в успешной обороне Москвы от войск хана Казы-Гирея (1551–1607). А после отражения нападения Казы-Гирея на месте, где у стен Даниловского монастыря был так называемый гуляй-город – передвижное укрепление русских войск, по указу царя Федора Ивановича (1557–1598) был воздвигнут в 1593 году Донской монастырь.

Андроников монастырь, основанный в 1357 году митрополитом Алексием (между 1292–1305–1378), встал на левом берегу реки Яузы. Он был частью юго-восточной линии обороны города. Форпостом юго-восточной линии обороны, упиравшейся в Москву-реку и Яузу, оказался Симонов монастырь, основанный архиепископом ростовским Феодором (ок. 1340–1394).

Этот монастырь не раз останавливал набеги с юга. В юго-восточную линию обороны входили также основанный в 1462 году Новоспасский монастырь и позже открытый в 1635 году царем Михаилом Федоровичем (1596–1645) Покровский монастырь.

С запада Москву прикрывал Новодевичий монастырь с его десятибашенной стеной, построенной великим князем Василием III Ивановичем (1479–1533) в 1524 году.

Стоящий на высоком берегу реки Москвы Новодевичий монастырь позволял наблюдать окрестности на много верст вокруг. То, что многие монастыри были предназначены для женщин, не умаляло их оборонительных способностей – в случае военных событий их высокие стены и бойницы использовались по прямому назначению.

В самой Москве монастыри дополняли внутренние укрепления. В 1377 году был создан Высокопетровский монастырь, примерно в то же время – Рождественский, чуть позже – Сретенский, а в 1654 году – Страстной монастыри, которые входили в оборонительную линию Белого города.

Китайгородскую стену укрепляли основанный в XV веке Ивановский монастырь, ставший родовым монастырем династии Романовых Георгиевский монастырь и один из старейших в Москве – Богоявленский монастырь, созданный еще при Данииле Александровиче в 1294–1304 годах. Богоявленскому монастырю пришлось противостоять нашествию татар во главе с татарским царевичем Мазовшей в 1451 году и крымскому хану Девлет-Гирею (1512–1577) в 1571 году.

На дальних подступах Москву также охраняли монастыри: Звенигородский Саввин монастырь, основанный преподобным Саввой Сторожевским (ум. 1407) и Троице-Сергиев, основанный преподобным Сергием Радонежским (1321–1391).


Из мемуаров английского дипломата Дж. Горсея:

«…Неприятель зажег высокую колокольню св. Ивана. Позже загорелись все церкви, дома и палаты в городе и предместьях на 30 верст в окружности, построенные большею частью из соснового и дубового леса. Все обратилось в пепел. В течение нескольких часов погибли тысячи людей. Очень немногие спаслись в трех обнесенных стенами крепостях и вне их. Хотя татары лишились лучшей своей добычи, сгоревшей внутри города, но достигли своей цели и ушли обратно с толпой пленников, нагруженные награбленным


Когда не удалось отстоять Москву

Но не только с юга появлялись враги Москвы – в 1368 и 1370 годах наш город пытался взять великий князь литовский Ольгерд (ок. 1296–1377), с которым Москва соперничала за влияние в русском мире. Но оба раза все окончилось грабежом посада – взять город литовцу не удалось (не зря Дмитрий Иванович белокаменный Кремль отстроил!). В конце концов было заключено перемирие, и двоюродный брат московского князя, князь Владимир Андреевич Серпуховской (1353–1410), женился на дочери Ольгерда Елене. Через десять лет после этих событий оба князя – московский Дмитрий Иванович и серпуховской Владимир Андреевич за победу на Куликовом поле в 1380 году получили прозвище Донской. Чтобы не путать, позже Владимира Андреевича назвали Храбрым – под таким именем он и вошел в историю. Братья-князья были очень дружны и всегда приходили на помощь друг другу.

Но летом 1382 года им не удалось отстоять Москву.

Новый хан Золотой Орды Тохтамыш (ум. 1406) явно не желал смириться с тем, что после Куликовской битвы Русь почувствовала себя вновь независимой. С огромным войском он подступил к Москве. Летописи говорят о том, что московского князя предали свои – рязанцы показали броды на Оке, нижегородцы не предупредили о том, что идет враг, тверичи заверили хана в своей покорности.

Когда братья-князья узнали о новой напасти, они уехали срочно собирать войско – Дмитрий в Переяславль и Кострому, Владимир – в Волок Ламский (нынешний Волоколамск). В это время на Руси постоянное войско было небольшим, воевать с Ордой одними княжескими дружинами было невозможно. А все, кто мог пойти в ополчение, были заняты полевыми работами – на то явно татары и рассчитывали. Но Дмитрий Донской был убежден, что новые каменные стены Кремля смогут выдержать любую осаду. И стены выдержали, а вот люди – нет.

Как сообщают летописи, приближение войск Тохтамыша вызвало в Москве панические настроения, тем более что митрополит и великая княгиня с детьми спешно покинули город. В городе начались грабежи и погромы. Если верить летописцам, которые описывали эти события довольно противоречиво, то порядок смог навести некий «князь Остей», который подавил бунт и организовал оборону.

Три дня москвичи удерживали город – татары несли огромные потери. И тогда Тохтамыш решился на хитрость, вернее, на подлость. Он пообещал, что снимет осаду и не тронет никого из жителей, если ему отворят ворота, достойно поприветствуют и позволят посмотреть город. Мол, князя Дмитрия, ради которого Тохтамыш и собрал войско, в городе нет, а с москвичами он враждовать не желает. В том, что обороняющиеся поверили Тохтамышу, немалая «заслуга» бывших при хане русских князей, которые и подтвердили искренность намерений ордынца.

Москвичи открыли ворота, вышли из города с дарами. Впереди шли Остей и духовенство. Никого не осталось в живых – в тот день татары убили 24 тыс. человек. Эта цифра точна – вернувшийся в Москву Дмитрий платил за похороны по одному рублю за каждых 80 человек, а всего князю пришлось заплатить 300 руб. Историки считают, что в то время все население Москвы составляло не более 40 тыс. человек. Те, кто остался в живых и не смог бежать, были уведены в рабство. Город был сожжен и разграблен, церкви осквернены, княжеская казна пропала, погибло множество книг и документов, которые привезли в Москву ради сохранения.

После разорения Москвы татары разграбили еще Владимир, Переяславль, Юрьев, Звенигород, Можайск.

Князь Владимир Андреевич Храбрый смог разбить один из ордынских отрядов, и после этого Тохтамыш поспешил назад, в Орду, а по дороге еще пограбил собственного союзника, рязанского князя Олега (ум. 1402), которому впрок его предательство явно не пошло.

А Москве пришлось вновь подниматься из пепла.

Удивительно, но чуть ли не сразу после ухода войск Тохтамыша хан прислал к Дмитрию Донскому своего посла с предложением мира и уже в следующем году выдал сыну Донского, Василию Дмитриевичу (1371–1425), ярлык на великое княжение, который пытались получить тверские и суздальские князья. Пришлось нашему городу опять платить дань Орде, но, невзирая на это, Москва вновь быстро отстроилась.

Когда в 1394 году в Москве ждали возможного нашествия Тимура Тамерлана (1336–1405), по линии нынешних переулков Большого Черкасского, Владимирского и Псковского вокруг посада был сделан ров. Тамерлан до Москвы так и не дошел, но ров все-таки пригодился…


Сигизмунд фон Герберштейн, австрийский дипломат:

«В городе есть крепость, выстроенная из кирпича, которую с одной стороны омывает река Москва, с другой Неглинная. Крепость же настолько велика, что кроме весьма обширных и великолепно выстроенных из камня хором государевых в ней находятся хоромы митрополита, а также братьев государевых, вельмож и других весьма многих лиц. К тому же в крепости много церквей. Укрепления и башни этой крепости вместе с дворцом государя выстроены из кирпича на италийский лад итальянскими мастерами, которых государь за большие деньги вызвал из Италии»


«Злы татарове»

Нашествие Тохтамыша было не последним бедствием, которое Москве пришлось претерпеть от татарских набегов. В школьных учебниках написано, что монголо-татарское иго для древнерусского государства закончилось после «стояния на Угре», когда в 1480 году ордынскому хану Ахмату (ум. 1481) не удалось добиться от великого князя московского Ивана III Васильевича (1462–1505) возвращения под руку Орды. Официально объявленный Москвой в 1476 году отказ от уплаты дани, таким образом, из де-юре превратился в де-факто.

Но не так все было просто – столетия наш город жил в ожидании нашествия с юга и юго-востока. Набеги не прекратились и после «стояния на Угре», и даже дань приходилось платить снова. Падение Казани и уничтожение Казанского ханства в 1552 году не избавило Москву от опасности набегов «крымчаков» – татар Крымского ханства, которые причиняли огромный ущерб Московскому государству вплоть до конца XVIII века, когда и Крымское ханство было уничтожено. Но воевать ради устранения угрозы с юга и юго-востока пришлось столетиями.

Сын Дмитрия Донского, Василий Дмитриевич, правил Москвой много лет и как-то умел ладить с татарами – в годы его правления случился только один набег на Москву, имевший тяжкие последствия. Хан Едигей (1352–1419), опасаясь роста влияния Москвы и Московского княжества, постепенно объединявшего русские земли, надеялся ее уничтожить, во всяком случае, как главный центр объединения. В 1406 году он заключил с Василием Дмитриевичем мирный договор, а также столкнул князя с тестем – великим князем литовским Витовтом (1350–1430), что привело к кровавым столкновениям Москвы и Литвы.

Отправляясь в декабре 1408 года в поход на Москву, Едигей пустил слух, что идет воевать с литовцами, так что в Москве его не ждали, а зря. Едигей осадил город, в котором даже не было войск. Князь с семьей из города успел бежать в Кострому, а защищать Москву остался все тот же Владимир Андреевич Храбрый (должно быть, он очень «любил» татар).

Город держался. Посады москвичи пожгли сами, чтобы у татар не было строительного материала для осадных сооружений. Вставшие лагерем в селе Коломенском татары ловили людей, убивали или уводили в плен. Начался голод, а зима в том году была студеная, и людские потери оказались огромными. Татары сожгли Ростов, Переяславль, Серпухов, Дмитров, Нижний Новгород, Городец. Хорошо, что в этот раз татары не получили подкрепления из Твери, хотя Едигей потребовал от тверского князя прислать под Москву артиллерию.

Спасло тогда Москву не только это обстоятельство – через месяц осады Едигей получил известие, что в Орде начались раздоры, и был вынужден отправиться домой.

Выкуп в три тысячи рублей, полученный от москвичей Едигеем, по тем временам был невероятной суммой.

К тому же татары еле дотащили в Орду свои обозы – так много было в них награбленного добра. Были уведены в полон многие тысячи русских людей. Но Москва устояла.

Дважды нападал на Москву внук Тохтамыша хан УлуМухаммед (1405–1445) – в 1439 и в 1444–1445 годах. В 1439 году татары сожгли и пограбили посад, но укрепленный город взять не смогли. Тем не менее потери были столь велики, что когда в Москву вернулся князь Василий II (1415–1462), ему пришлось вновь на время покинуть город – такой стоял трупный смрад.

В 1445 году Василий II после битвы с Улу-Мухаммедом при Суздале попал в плен, и его пришлось выкупать. Для сбора выкупа в Москву прибыло полтысячи татар, многие города княжества были тогда отданы татарам «в кормление».

В 1451 году под Москвой появился уже правнук Тохтамыша – ордынский царевич Мазовша. Судя по всему, в этом семействе были устоявшиеся традиции. Мазовша, как водится, сжег посады и уже стал готовиться к штурму, однако ночная вылазка москвичей неожиданно обратила татар в бегство. Татары приняли ночных храбрецов за войско великого князя, пришедшее на выручку осажденным. Видимо, результаты этого набега так повлияли на татар, что еще долго на столь серьезные действия, как нападение на Москву, они не решались, хотя на границах разбойничали постоянно.

Гирей (1465–1523) и казанский хан Сахиб-Гирей (1501–1551) решили устроить совместный поход на Москву. Семейное предприятие вначале оказалось успешным – братья-разбойники на реке Оке разбили московское войско и осадили город. Великий князь Василий III Иванович (1479–1533) уехал собирать новую армию, а Москва приготовилась обороняться. Однако биться за город татары не собирались – они неплохо поживились в окрестностях, разумеется, сожгли посад и всего-навсего сверх того затребовали великокняжескую грамоту о том, что Московское государство будет выплачивать дань, равную той, которую почти полвека назад платило Золотой Орде.

Осажденный город такую грамоту с княжеской печатью выдал – и татары отправились восвояси. В Разрядных записях о том говорится, что «взял тогды царь крымский на великаго князя грамоту данную как де великому князю дань и выход давать ему». Но на обратном пути у Переяславля Рязанского татар, нагруженных добычей, встретило московское войско под предводительством знаменитого воеводы Хабара Симского (ок. 1465–1470–1534). Татары предъявили грамоту, мол, все по закону, награбили легитимно. Грамоту воевода у татар отобрал, а войско оккупантов разогнал пушечными выстрелами. Когда спустя два года преемник Мехмеда-Гирея, его сын Ислам-Гирей попытался потребовать от Москвы крупную сумму в виде дани, ему попросту отказали. А в 1527 году при попытке взять Москву крымское войско было разбито на далеких подступах.

Отыгрались крымчаки в 1571 году, когда войску хана Девлет-Гирея удалось обойти опричное войско Ивана IV (1530–1584), ждавшее татар у Серпухова. Хотя Кремль и Китай-город хану взять не удалось, но масштаб пожаров и потерь Москвы был огромен. Защищал Москву с небольшими силами воевода боярин князь Михаил Иванович Воротынский (ок. 1510–1573), автор первого отечественного устава сторожевой и пограничной службы. В результате взять Кремль и Китай-город татарам не удалось, осажденные искусно отбивались и даже делали вылазки.

Тем не менее Девлет-Гирей ушел из"под Москвы с большим количеством пленных. Как писал об этом нашествии английский дипломат Джером Горсей (ок. 1550–1626), «неприятель зажег высокую колокольню св. Ивана. Позже… загорелись все церкви, дома и палаты в городе и предместьях на 30 верст в окружности, построенные большею частью из соснового и дубового леса… Все обратилось в пепел… в течение нескольких часов погибли тысячи людей… Очень немногие спаслись в трех обнесенных стенами крепостях и вне их». По словам Горсея, последующие двенадцать месяцев не удавалось расчистить реки и водоемы от трупов, «хотя татары лишились лучшей своей добычи, сгоревшей внутри города, но достигли своей цели и ушли обратно с толпой пленников, нагруженные награбленным»…

Воодушевленный успехом, Девлет-Гирей отказался от предложения Ивана Грозного вернуть татарам Астрахань, решив, что в будущем году с помощью турецкого войска, крымских татар и ногайцев сможет полностью завоевать Московское царство. Но тот же Воротынский с товарищами летом 1572 года в битве при Молодях – это на 50 км южнее Москвы, разбил огромную армию Девлет-Гирея. Русское войско численностью всего 25 тыс. человек практически уничтожило 120"тысячную армию, в которой только отборных турецких янычар было 7 тыс. В Крым вернулись несколько тысяч человек, не больше.

В 1591 году крымский хан Казы-Гирей, сын Девлет-Гирея, попытался отомстить за отцовские неудачи и собрал войско численностью уже 150 тыс. человек. Ему удалось разбить на Оке московское войско и подойти к Москве в районе Даниловского монастыря, где татар и встретил гуляй"город. Это подвижное укрепление, состоящее из связанных между собой повозок с пушками, не раз успешно использовалось русскими войсками.

Не подвело оно и на этот раз. После нескольких дней сражений татары бежали, потеряв множество воинов убитыми и пленными. Позже Казы-Гирей писал царю Федору Ивановичу (1557–1598) трогательные письма с предложениями дружбы. Но, как мы уже упоминали, «дружба» с татарами была чревата набегами вплоть до конца XVIII века.


Крепи оборону!

Белокаменный Кремль перенес не одну осаду и не один пожар, разумеется, с серьезным ущербом для себя. В своих воспоминаниях венецианский дипломат Амброджо Контарини (1429–1499), побывавший в Москве в 1474–1477 годах, описывал Московский Кремль как деревянный. Историки объясняют это тем, что многочисленные повреждения в белокаменной кладке латали дубовыми бревнами, видимо, в конце концов заплаты оказались больше размером, чем изначальный строительный материал.

Женившийся в 1472 году на византийской принцессе Софье Палеолог (1455–1503) великий князь московский Иван III Васильевич (1440–1505) со временем стал употреблять в государственной печати двуглавого римско-византийского орла. Иван III стремился всячески показать, что отныне Москва «есть Третий Рим».

В городе началось широкомасштабное строительство, благодаря Софье в Москву приехали итальянские архитекторы Антон Фрязин, Марко Фрязин, Пьетро Антонио Солари. Они и построили в 1485–1516 годах новый Кремль, знакомый нам сегодня. Это была не только грандиозная крепость, но и настоящее произведение искусства, достойное растущего авторитета Московского государства. Конечно, Кремль пережил несколько перестроек, но в целом остался таким, каким его задумали итальянские зодчие.

Строили массивные стены из красного кирпича, весом до восьми килограммов каждый, практически по линии белокаменного Кремля, с незначительным отступом наружу. Середина стены заполнялась белым камнем. Поскольку со стороны Красной площади водной преграды не было, здесь стены были построены намного выше, чем над Москвой-рекой.

Как писал австрийский дипломат Сигизмунд фон Герберштейн (1486–1566), который посещал Москву в 1517 и в 1526 годах, уже при сыне Ивана III, великом князе Василии III Ивановиче, Иван III «… первый обвел стеною крепость Московии и свое местопребывание, как это видно и доселе»… «В городе есть крепость, выстроенная из кирпича, которую с одной стороны омывает река Москва, с другой Неглинная… Крепость же настолько велика, что кроме весьма обширных и великолепно выстроенных из камня хором государевых в ней находятся хоромы митрополита, а также братьев государевых, вельмож и других весьма многих лиц. К тому же в крепости много церквей… укрепления и башни этой крепости вместе с дворцом государя выстроены из кирпича на италийский лад итальянскими мастерами, которых государь за большие деньги вызвал из Италии», – свидетельствовал немецкий дипломат.

Продолжила строительство московских укреплений уже невестка Ивана III, вдова Василия III, великая княгиня московская Елена Глинская (1508–1538). В 1534 году был вырыт ров, защищавший часть посада, в 1535 году началось строительство стены Китай-города. Итальянский архитектор Петрок Малый сделал в толстых кирпичных стенах специальные площадки для размещения орудий. В 1538 году строительство Китайгородской стены было закончено.

Но и этих укреплений было недостаточно для защиты Москвы – это показал набег хана Девлет-Гирея в 1571 году. Москва каждый раз при нападениях несла огромные людские жертвы из-за незащищенности большей части посада. При царе Федоре Иоанновиче фактический правитель страны, царский шурин Борис Годунов (1552–1605) предпринял огромное по масштабам оборонительное строительство в Москве. Патриарх Московский Иов (ок. 1525–1607) в «Повести о честном житии царя и великого князя Федора Ивановича» писал, что Годунов «стены градные окрест всея Москвы превелики каменны созда и величества ради и красоты проименова его Царьград».

Строил конечно же не Годунов лично, а зодчий Федор Савельевич Конь (ок. 1540–после 1606), «государев мастер». Возведенный им Царев, или Белый, город шел кирпичной стеной по бывшему земляному валу на месте сгоревших во время осады Девлет-Гирея деревянных укреплений. Сегодня здесь проходит Бульварное кольцо Москвы. А по линии нынешнего Садового кольца в 1591–1592 годах была возведена стена из дерева, защищавшая слободы стрельцов и ремесленников. В это же время был укреплен Новодевичий монастырь, вокруг которого появились кирпичные стены и башни.

Московское государство, невзирая на войны и смуты, росло и крепло. Москву окружали все новые оборонительные сооружения, а вот количество нападений на древнюю столицу становилось все меньше. После Смутного времени 1598–1613 годов, когда Москва не раз переходила из рук в руки, вплоть до Отечественной войны 1812 года наша столица не знала, что такое вражеское нашествие. Тем не менее созданный еще при Иване IV Пушкарский приказ исправно следил за состоянием оборонительных сооружений на дальних и ближних подступах к Москве. В войну 1812 года обороны Москвы не было – после Бородинского сражения русская армия покинула город. Хотя было много тех, в том числе и среди генералитета, кто желал использовать оборонительные возможности Москвы, однако фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов (1745–1813) предпочел следовать своему плану.

Оборона Москвы осенью – зимой 1941/42 года стала самым страшным испытанием для всей страны и для нашего города. Тем более славной оказалась победа, положившая начало полному разгрому гитлеровской армии. Эта тема столь велика, что заслуживает отдельной статьи. Но стоит отметить, что каждый защитник Москвы, встававший на пути захватчиков во все века московской истории, достоин нашей памяти и благодарности.


Текст: Алиса Бецкая



Назад в раздел
МОЭКМИЦГеопроектизысканияМосгаз
СтройИнвест-3Коминвест-АКМТ