Уровень цивилизации принято мерить по тому, насколько серьезно ее представители относятся к чистоте. Недаром, оценивая достижения древних культур разных времен, народов и континентов, историки с особенным вниманием относятся к тому, были ли внедрены в древнем обществе уборка улиц, канализация и личная гигиена. Третье тысячелетие до нашей эры, когда были изобретены туалеты и канализационные трубы, вообще принято называть «век чистоты»
Привычка – вторая натура
Однако после «веков чистоты», критской канализации, знаменитых римских терм и общественных туалетов, горячих бань долины Инда и повсеместной привычки убирать мусор с улиц, в санитарии наступили «века темные», они же Средние. Как раз в этот период истории человечества привычка постоянно мыться и убирать отходы человеческой жизнедеятельности постепенно свелась к минимуму. Если в раннее Средневековье посещать общественные бани считалось обычным делом, то к XIV веку церковь практически предала этот обычай анафеме. Возможно, сказалась серьезная нехватка топлива – ведь в Европе к тому времени многие леса уже были уничтожены. Великая чума недаром собрала такую жатву в средневековых городах Европы – пренебрежение правилами гигиены уничтожало до 90% заболевших.
А что же в Москве и Московском великом княжестве? Неужели и здесь стали экономить на отоплении бань? Нет, привычку «московитов» регулярно мыться и стирать одежду отмечают большинство иностранных гостей, с завистью объясняя эти обычаи дешевизной дров. Причем подобные отзывы можно наблюдать на протяжении всех столетий нашей истории. Уже во второй половине XIX века французский писатель Теофиль Готье (1811–1872), посетивший Россию, Петербург и Москву, с восторгом писал, что даже самые бедные русские не жалеют дрова в морозы и имеют привычку к бане. Для француза, на родине которого «топить» к тому времени было привилегией богатых, это оказалось одним из самых сильных впечатлений. «В Париже не найдется красотки, слепленной из кольдкрема, рисовой пудры и «девичьего молока», у которой тело было бы чище, чем у мужика, выходящего из бани. Самые бедные моются не реже одного раза в неделю. Эти общие бани, без различия пола, стоят копейки», – пишет восхищенный Готье.
Когда грязи по колено
Итак, с привычкой регулярно мыться все понятно – но что же с чистотой улиц? Известная история про короля Франции Филиппа II Августа (1165–1223), как-то раз потерявшего сознание от городской вони, добравшейся и до королевского дворца, лучше всего иллюстрирует уровень чистоты в средневековой Европе. Считается, что мостить улицы в Древней Руси начали раньше, чем в европейских государствах того времени. Найденная в Великом Новгороде мостовая датируется X, а водопровод – XI веком! В Москве эти достижения цивилизации появились позже, чем в Великом Новгороде, но все равно раньше, чем в Европе. Обнаруженная на территории Кремля древнейшая московская мостовая датируется XI веком – это показал дендрохронологический анализ бревен, использованных для мостовой.
Технология мощения улиц была далеко не примитивной. Столетиями использовалась конструкция из стесанных сверху плах, уложенных поперек движения на продольных лагах. Таким образом, мостовая была выше поверхности земли, и вода с нее стекала в вырытые по бокам специальные канавы и деревянные трубы.
Английский дипломат Джильс Флетчер (1548–1611) писал, что в Москве «на улицах вместо мостовых лежат обтесанные деревья, одно подле другого». Часто новую мостовую клали поверх старой, в чем сейчас и убеждаются археологи, снимая слой за слоем мостовые разных веков.
В XIV веке в Москве была устроена канализация – сточные воды из центральной части Московского Кремля, где находились великокняжеские резиденции, по специально вырытым каналам направлялись в Москву-реку. Конечно, климат не баловал Москву, и для приведения улиц в порядок по торжественным случаям приходилось прибегать даже к весьма экзотическим способам, например, расчищать метлами и посыпать песком улицы перед началом крестного хода.
Нечистоты свозили в так называемые «навозные ямы», одна из которых в XVI веке находилась «у реки Неглинной». Для благоустройства улиц с горожан собирали «мостовые деньги», хотя это и не гарантировало порядка во всем городе. Мощеные улицы к середине XVI века составляли всего чуть более 4 км и располагались там, где ездили первые лица государства. Но все-таки после сильных дождей московская земля превращалась в вязкое болото.
Например, итальянец Рафаэль Барберини, посетивший Москву в 1564 году с рекомендательным письмом от английской королевы Елизаветы I (1533–1603) к русскому царю, вспоминал, как, возвращаясь с пира, устроенного Иваном Васильевичем IV Грозным (1530–1584), он увяз по колено в грязи всего в двух шагах от царского дворца. Хотя, может быть, это просто «вражеские голоса» или заморский гость слишком много выпил? Нет, добиться чистоты и порядка на московских улицах долго не удавалось. Даже в самом центре, как писал историк Михаил Иванович Пыляев (1842–1899), «насколько непроходимы были улицы Москвы от грязи, видно из того, что иногда откладывались в Кремле крестные ходы». И хотя власти занимались устройством улиц и к XVII веку мощеные улицы попадались не только в центре Москвы, но и на окраинах, все равно увязнуть в Москве на улице было возможно. Курляндский дипломат Яков Рейтенфельс (XVII век) отмечал: «Улицы мощены не камнем, а деревянными бревнами, которые постоянно плавают в грязи либо покрыты слоем пыли; гладкая дорога бывает только зимою, когда все покрывается снегом и льдом». Считается, что рождение отечественного ЖКХ стоит вести с 30 апреля 1649 года, когда царь Алексей Михайлович Романов (1629–1676) издал «Наказ о Градском благочинии». Однако этот документ стоит считать, скорее, датой рождения пожарной службы, поскольку он почти полностью посвящен подробностям пожарного надзора, имевшего в деревянном городе первостепенную важность. По сравнению с пожарной опасностью застрять в грязи – все-таки наименьшее зло.
Но кончилось терпение и у «Тишайшего» царя, когда в 1665 году из-за грязи он не смог проехать из Кремля на богомолье в Китай-город. Уже в его царствование началось сооружение каменных мостовых в Москве.
Но еще долгие годы и столетия грязь все равно побеждала. Так, весной 1702 года на улицах Немецкой слободы, по свидетельству очевидцев, «грязь доходила по брюхо лошадям». И спустя полтора века, уже во второй половине XIX века, в окрестностях речки Черногрязки (соответствующее название!) завязла карета с юными великими князьями, возвращавшимися в Кремль с Курского вокзала, куда они проводили свою мать, императрицу Марию Александровну (1824–1880).
Царский указ против «сору»
Однако борьба за чистоту в Москве не прекращалась... Царь Петр I (1672–1725) 9 апреля 1699 года издал указ «О соблюдении чистоты в Москве и о наказании за выбрасывание сору и всякого помету на улицу и переулки». Вот этот документ уже можно с чистым сердцем считать началом работы ЖКХ в Москве. Хотя речь шла прежде всего об обязанностях самих горожан заботиться о чистоте и порядке, но уже предусматривались и обязанности совершенно новых служб. Отныне под угрозой битья кнутом и крупного штрафа нельзя было выбрасывать мусор на улицах, оставлять грязными дворы и мостовые, засорять реки и каналы, а отходы следовало вывозить подальше за пределы города и засыпать землей. Причем для «рецидивистов», пойманных не раз на нарушении царского указа, наказание возрастало. Самым упорным неряхам грозило не только многократное телесное наказание, но и явное разорение. Следить за соблюдением чистоты вменялось полиции и дворникам. С тех пор москвичи явно стали большими приверженцами чистоты – крутой нрав государя испытывать никому не хотелось. К тому же в городе прокладывались канализационные стоки, выкладывались каменные мостовые и ставились урны для мусора.
В 1701 году Стрелецкий приказ (переименованный приказ Земских дел) получает новые обязанности – следить за чистотой улиц и исправностью мостовых. Вообще, в начале XVIII века Петр Великий серьезно взялся за переустройство Москвы – в 1700 и 1705 годах им были изданы указы о замощении булыжником улиц Москвы в пределах Бульварного кольца, в 1701–1704 годах – о застройке Кремля и Китай-города, а в 1712 году – и Белого города каменными зданиями. При этом застройка должна была быть «регулярной» и соответствовать облику европейских городов. Пожар 1712 года «позволил» расширить многие улицы, в результате они были замощены камнем. Петр I не удовлетворился указом 1699 года и в 1712 году издал новый – с уточнениями, как именно нужно блюсти чистоту. На каждые 10 дворов следовало избрать своего десятского, которому поручалось наблюдать за сохранением чистоты больших улиц, а мусор полагалось сметать каждое утро.
В «указанное место» владельцы домов, лавок и мест на рынках обязаны были свозить собранные на своем участке нечистоты. И ни в коем случае нельзя было использовать реки и овраги для сброса мусора! А воспитательные методы Петра I москвичам того времени были хорошо известны (см. «Утро стрелецкой казни» художника Василия Сурикова – очень наглядно!). За чистотой следили особые объездчики и брали штрафы в казну с тех, кто еще не подружился с чистотой.
Но даже суровость Петра I оказалась бессильна – Москва и после его царствования не стала оазисом чистоты. Вот что написано в официальном документе 1727 года: «От старого и доимочного приказов всякой пометной и непотребной сор от нужников и от постою лошадей и от колодников, которые содержатся из Обер-Бергамта, подвергает царскую казну немалой опасности, ибо от того является смрадный дух, а от того духа его императорского величества золотой и серебряной посуде и иной казне можно ожидать опасной вреды, отчего б не почернела». И это речь идет о Кремле!
«Накрепко запретить и неослабно наблюдать»
Стремление сделать Москву образцовой европейской столицей проявлял не только император Петр I, с юности вдохновленный обликом чистеньких голландских городов. В начале своего царствования императрица Анна Иоанновна (1693–1740) приказала создать совершенно новый план Москвы, который заложил бы основы развития города. Указ императрицы от 1731 года «О сделании плана города Москвы» гласил: «Понеже Москве, яко резиденции нашей аккуратного плана поныне не имеется и домы строятся непорядочно; того ради указали мы: всей Москве большим и малым улицам сделать аккуратно план. А покамест оной сделан будет, до тех мест вновь никакого деревянного строения никому не делать, а у кого зачато, тем о достройке онаго требовать указа от правительствующего нашего Сената». Иными словами, чистота и порядок в застройке Москвы должны были отныне вводиться согласно регулярному плану.
Эту работу выполнили архитекторы Иван Александрович Мордвинов (1700–1734) и Иван Федорович Мичурин (1700–1763). И закончена она была в 1739 году, когда был опубликован «План императорского столичного города Москвы, сочиненный под смотрением архитектора Ивана Мичурина в 1739 году». На плане отражены «линии регулирования» улиц для застройки и намечены основные направления развития центральных кварталов. Новый указ от 1742 года «О строении в Москве домов по плану и о наблюдении, чтобы улицы были шириной восемь сажен (16,8 м. – Примеч. ред.), а переулки четыре сажени (8,4 м. – Примеч. ред.)» был прямым следствием проделанной двумя архитекторами работы. Отныне строить как попало и где попало было нельзя – планировку усадеб и размещение на них различных построек должна была утверждать полицмейстерская канцелярия. А значит, и уборка улиц планировалась вместе со строительством. Так, и для сбора мусора отводились особые места согласно плану развития города. В наказе для жителей Москвы от 1767 года было приказано «для свозу вывозимых из города нечистот и сора особливые вне строения места назначить». Екатерина II (1729–1796) подтверждает стремление прежних государей привести Москву в порядок – она требует «накрепко запретить и неослабно наблюдать, чтобы в Москву-реку и прочие через город текущие воды никто никакого сору и хламу не бросал и на лед нечистот не вывозил». Ей же мы обязаны учреждением в 1785 году городского самоуправления, которое должно было отвечать и за чистоту в городе.
После великой чумы 1771 года городские власти обязали домовладельцев в обязательном порядке заводить выгребные ямы, для очистки которых была создана специальная ассенизационная команда. Поскольку желающих состоять в таких командах не находилось, их набирали из уголовников, которым за службу в команде «золотарей» уменьшали срок заключения. Надо отметить, что в Москве того времени было множество садов, земля для которых доставлялась с мостовых московских улиц, поставлявших отличный чернозем (в XVIII веке его набиралось сотни возов). Так поступали специально, перед тем как замостить мостовую булыжниками, которыми, кстати, даже брали налог со всех въезжающих в город – по три камня, причем размером не менее голубиного яйца.
Булыжные мостовые были крайне неровными, и преодолевать их на подъемах, которыми столь богаты улицы Москвы, в случае гололеда было затруднительно. К тому же колеса телег страшно гремели по булыжнику. Когда в доме кто-то болел или умирал, состоятельные люди покупали несколько возов соломы и застилали два-три квартала. Полиция должна была следить за состоянием мостовой и требовать от домовладельцев своевременного ремонта, но очень часто дело решалось простой взяткой. Поэтому ямы нередко встречались даже на центральных улицах. А уж перед казенными или церковными зданиями зачастую состояние мостовой было вообще плачевным. Зато постепенно Москва обзаводилась тротуарами, и не только дощатыми, но и сложенными из дикого камня.
Избавление города от сточных вод шло исключительно усилиями власти – в конце XVIII века речку Неглинную удалось превратить в закрытый канал. Чтобы избежать слива отходов в Москву-реку, автор проекта, инженергидротехник, генерал Фридрих Баур (1734–1783) на месте впадения нового канала в Москву-реку построил специальный резервуар-отстойник, который очищался при помощи подземного выпуска. А после Отечественной войны 1812 года Самотечный и Неглинный каналы были покрыты подземными сводами. Но все эти меры не спасали Москву-реку от всех отходов, тем более что большинство домовладельцев, в том числе и казенные учреждения, пренебрегали запретом на сброс в нее сточных вод.
Видный мужчина с метлой
К началу XIX века в историю московской борьбы за чистоту улиц вступила новая фигура, ставшая приметой времени, – дворник. Видный мужчина с метлой, в фартуке, со служебной бляхой и свистком стал привычным- персонажем московских улиц. Как правило, дворников набирали из бывших военных, на лучшие места – бывших унтер-офицеров. Унтер-офицер, то есть высший военный чин, до которого мог дослужиться не имеющий дворянского звания человек, обязательно обладал прекрасной выправкой и дисциплиной. Хотя рабочий день дворников начинался в 5 утра и продолжался до 10 вечера, он, что называется, всегда должен был предстать перед начальством как человек «при исполнении». Тем более что дворники были повсеместно внештатными сотрудниками полиции – именно им предписывалось сообщать обо всех происшествиях и подозрительных лицах, а также выступать понятыми при обысках и арестах. У каждого дворника был свой участок и номер, зарегистрированный в полиции. Даже состоятельные жильцы предпочитали с дворниками не ссориться – ведь после того как с наступлением темноты двор закрывался, пустить запоздавших жильцов мог только дворник. Для этого над его жилищем, находящимся на вверенной дворнику территории, висел звонок. И за то, что дворник поднимался, чтобы открыть ворота, нужно было заплатить – от нескольких копеек до «целкового».
Обязанности дворников помимо слежки за жильцами и порядком были весьма разнообразными: они мели или поливали улицы (в зависимости от времени года и погоды), убирали лед и снег, обеспечивали жильцов дровами, выносили мусор. В больших домах и учреждениях держали по нескольку дворников, чтобы обеспечить полноценное круглосуточное дежурство. Полиция за исправную работу доплачивала дворникам от 5 до 10 рублей в месяц и даже выдавала премии.
А также было принято, чтобы по праздникам жильцы «благодарили» поздравлявших их дворников. Случалось, что за особые заслуги дворников награждали и правительственными медалями.
Служба дворницкая не была простой – за пренебрежение обязанностями им грозила ответственность. Так, согласно «Наставлению» от 1855 года, «если беглец, бродяга и вообще кто-либо, не имеющий надлежащего вида (свидетельства о регистрации по месту проживания), будет в городах впущен дворником в заведываемый им дом или же будет несколько времени также тайно в оном укрываем, то виновный в сем дворник подвергается аресту на время от трех недель до трех месяцев или наказанию розгами от 20 до 30 ударов.
Изобличенный в том более трех раз отдается в солдаты». Позже, после смягчения нравов и отмены крепостного права, провинившихся дворников штрафовали, снимали с должности или даже высылали с запретом жить в столичных городах.
По указу генерал-губернатора Владимира Андреевича Долгорукого (1810–1891) от 1879 года жителям Москвы вменялось в обязанность, чтобы «в каждом доме в Москве должен быть дворник для очередного дежурства днем и ночью на улице». Указ определял форму, возраст и наказания для нерадивых дворников. А по «Правилам об обязанностях дежурных дворников» от 1881 года дворникам еще раз запрещали спать на дежурстве – «они должны находиться снаружи домов, не удаляясь ни под ворота, ни во внутрь домов, но могут в пределах вверенного их наблюдению пространства заниматься работою, как, например, метением улицы, тротуаров и т. п.». Круг обязанностей дворников явно касался не только соблюдения чистоты – они должны были задерживать подозрительных лиц, следить за входящими и выходящими, предупреждать полицию о сборищах, не допускать расклеивания афиш и объявлений и всячески помогать полиции. Одним словом, московский дворник образца царской России был фигурой важнейшей, вызывавшей у сограждан страх и трепет.
От выгребной ямы до канализации
А вот санитарная полиция в Москве появилась только в 1860-х годах, но ее деятельность стала заметна далеко не сразу. Как вспоминает мемуарист Николай Васильевич Давыдов (1848–1920), в Москве зловоние было чуть ли не повсеместным, во дворах часто не было даже выгребных ям, а еще по городу передвигались многочисленные обозы с нечистотами, «состоявшие часто из ничем не покрытых, расплескивающих при движении свое содержимое кадок».
Первые примитивные «поля орошения» стали создаваться за Камер-Коллежским валом только после 1860-х годов. Городские власти платили хорошие деньги хозяевам участков за их использование под свалки, а кое-кто даже пускал под слив нечистот собственные дачи. Случалось, что такой участок нечестные хозяева потом еще и перекапывали, добавляя чистую землю, и использовали под огород – хотя овощи с такого огорода были просто несъедобны и зловонны.
Само устройство выгребных ям и отхожих мест было законодательно упорядочено после 1875 года. Полноценную систему канализации Москва получила только в конце XIX века – и от подачи первого проекта в 1874 году до строительства прошло два десятилетия. В 1887 году был принят проект раздельной системы канализации, предложенный городским головой Николаем Александровичем Алексеевым (1852–1893), и в 1893 году строительство началось.
Главная насосная станция начала работать 1 августа 1898 года – и этот день по праву может считаться днем рождения московской канализации. Первая канализация заработала в Сокольниках, и к началу XX века ею уже было охвачено почти 3000 домовладений. Одна из московских газет тогда написала: «Канализация уменьшила смертность в русских городах в 2–3 раза, на 5–8 смертей с каждой тысячи жителей». Считается, что сегодня канализационная сеть города насчитывает ни много ни мало… 7 тыс. км!
В каталогах товаров для москвичей появились прежде невиданные позиции – фаянсовые раковины, унитазы, ванны, краны с «мешателями», души с термометром и т.д., белые, цветные, с узорами, для состоятельных господ и для тех, кто привык к простоте… В Москве начиналась совершенно новая эра. Кстати, к этому времени к городской канализации подключались и общественные туалеты, которых вплоть до 1890-х годов просто не было. Тем, кого надобность застала на улице, искали туалеты на улицах во дворах частных домов.
Путеводитель 1881 года сообщал: «Каждый дворник обязан указать всякому это место, чего следует, однако, избегать, так как указываемые места большей частью неопрятны. Удобнее всего зайти в первую попавшуюся, только не 3-го разряда, гостиницу, дав предварительно на чай швейцару или коридорному 5 или 10 копеек».
Особо путеводитель отмечает один-единственный «довольно чистый» туалет на весь торговый Китай-город, найти который можно при хорошей сноровке: «На Ильинке, против Биржи, сзади Новотроицкой гостиницы, на узкой Певческой линии, в проходных сенях, где спуск в подвальный этаж». Но к началу XX века в центре Москвы появились прекрасно оборудованные туалеты со всеми удобствами, например в пассаже «Мюр и Мерилиз», посещение которых стоило 5 копеек.
Первая мировая война и Октябрьская революция уничтожили многие из достижений в борьбе за чистоту и замедлили планы развития городского хозяйства.
Однако уже в конце 20-х годов XX века чистота на московских улицах вновь стала востребованной. Появились новые методы очистки сточных вод, на улицы вернулись дворники, строительство домов стало вестись с обязательным соблюдением санитарных норм. Москва в советское время была, пожалуй, самым чистым и ухоженным городом Советского Союза.
Современный город опять переживает период бурного роста и вынужден искать новые способы борьбы за чистоту в условиях увеличения плотности населения и транспортного потока. Но у Москвы есть ее тысячелетний опыт, первую страницу которого открыли наши предки, сложив мостовую десять веков назад…
Назад в раздел
